Свидетельства

Время неумолимо уносит от нас живых свидетелей тех лет. Кропотливо собранные на протяжении долгих лет документы, воспоминания, интервью, письма и другие свидетельства бывших «врагов народа«, а также и воспомниания тех, кто судил, сажал и охранял узников 58-й статьи - бывших работников НКВД помогут современным исследователям и всем, кто интересуется историей террора в СССР, воссоздать полную и объективную картину великой трагедии народа.

Как штамповались «ВРАГИ НАРОДА»
Из 33 этапированных в одном со мной вагоне таких же подследственных решение Особого Совещания услышали... 22 человека. Одиннадцать вынесли из вагона мертвыми. Умерли от истощения и переохлаждения.

Лагерный номер СС–466
Я, как ссыльный, не имел права удалиться за пределы города более чем на три км, о чем был строго предупрежден в письменном виде. Если отъеду или отойду на расстояние более чем эти три км, мне за «побег» впаяют 20 лет каторжных работ. Я расписался под документом, ограничивающим мою свободу.

Арестовали меня в Ленинграде...
Билась со следователями: неужели не понимаете, какую глупость мелете? Понимали, но – что поделаешь, сажать то надо. Наконец, объявили: восемь лет исправительно-трудовых лагерей.

Семь лет в Карлаге
После освобождения в 1947 году я еще 19 лет жил в Караганде и работал в институте «Карагандагипрошахт», в котором основными кадрами были бывшие карлаговцы или высланные «лица немецкой национальности».

Копали глубокую яму...
Это были скелеты, обтянутые кожей. Невозможно было столько выкопать могил, сколько в сутки умирало людей. Ведь условия были ужасные. Голод, холод, вши, клопы и непосильный труд.

У меня есть справка «СУДИМА», но меня никто НЕ СУДИЛ
Крупные мужчины в лагере мерли, как мухи. Возчик по утрам собирал трупы и увозил. Спросишь его рано утром: сколько отвез? Сегодня мало, человек шесть-семь, отвечал он. Как хоронили – не знаю, врать не хочу.

Обман
В 1932 году, по воспоминаниям Сири Хямяляйнен, Европу поразил кризис. Тысячи беженцев из Финляндии, Польши, Болгарии, спасаясь от безработицы, устремились в СССР, где им обещали работу, счастливую жизнь и светлое будущее для детей.

Когда отца арестовали, он не верил, что это всерьез
Однако, через какое-то время я увидел отца вновь. Как ни странно, ему удалось убежать. Как – не известно, но по его словам, он работал в лагере трактористом, неподалеку проходила железная дорога...

Корум - отделение смерти
Хеймо выпала страшная доля – в Карлаге он сидел в Коруме, отделении для пеллагриков, был могильщиком...

ОТРАВЛЕНИЕ
В общей сложности отравлено оказалось около 200 заключенных, спаслись лишь единицы. И, само собой, никто из начальства за это не ответил.

Нас топтали, унижали, делали рабами
Я – член семьи изменника родины, простой, обычный человек из народа, клейменный НКВД «кличкой» ЧСИР. Моя жизнь была перечеркнута ГУЛАГом большой черной чертой, крест-накрест: за время своего заключения побывала я в четырех тюрьмах - Вологодской, Свердловской, Кунгурской и Петропавловской. Закончила я свой срок в Карлаге.

Дважды приговоренный к смерти
Суд был закрытый. Ни словом перемолвиться с женами нам не дали. Защитник на суде по сути превратился в обвинителя. Дорцвайлер получил десять лет, мне и Тиссену влепили ВМН – высшую меру.

Дети «ИЗМЕННИКОВ РОДИНЫ»
За время своего заключения в Карлаге – я сидела как ЧСИР (член семьи изменника родины) – судьба столкнула меня со многими, совсем юными существами. Это были дочери и сыновья арестованных «врагов народа», подростки, часто еще не успевшие перешагнуть порога юности.

Председатель лагерного суда. Интервью
Вызывают меня. Ты, говорят, партиец, партия призывает, вот мы и отправляем тебя по призыву на «укрепление», в суд. Какой суд? Я читать-то хорошо не умею, как же судить буду? Говорят, ничего. Раз партия призывает, справишься.

Начальник из начальников - «КУМ». Интервью
Как вы могли принимать зачеты, у вас что, такие обширные знания?
При чем тут знания? Я штамп ставил!

Шаг влево, шаг вправо – СТРЕЛЯЮ! Интервью
Да и не видел я здесь никаких политических, академиков там разных, интеллигенцию. Заключенный, он для меня только заключенный был. И все. Бродяжня одна была, урки да проститутки. Какие политические? Откуда было им взяться?

Сломанная жизнь. АЛЖИР.
В нашей семье в 1938 году, в Москве, было арестовано четверо: муж, его сестра со своим мужем, и я. Сестра мужа в лагере умерла. Мужчин, наверное, расстреляли. Муж у меня был художник и когда за ним пришли, он писал портрет Ежова. Они улыбнулись, взяли портрет, свернули и унесли с собой. На этом все для нашей семьи и кончилось...

Восемь лет, как один день
Есть хотелось всегда. Давали пайку хлеба (пшеничного), не заметишь, как съешь. Делишь-делишь, рассчитываешь, а он лежит под соломенной подушкой и так хочется его пощипать...

Десять лет ненависти
После освобождения очень многие оставались в Карагандинской области, потому что им некуда было возвращаться.

В детдоме нас встретил «ПАПАША»
Я и мой брат, Леонид Леонидович Петров, после ареста родителей оказались в детском доме для детей «врагов народа».

Цветущий оазис созданный рабами
Все это проектировали, построили и обслуживали сотни и тысячи заключенных. Строительство этого гидротехнического комплекса велось в тяжелейших условиях и можно сказать, что стоит он на костях невольников.

И это помнить!
Я в концлагерь не попала по чистой случайности – мой паспорт находился на прописке у коменданта.

Красная косынка
Повезли на вокзал. Везли через Ташкент, там, на вокзале, вдруг подошел худой, небритый человек: «Вы Лагода? Ваш муж просил передать: встретитесь или нет, кто знает. А потому устраивайте свою жизнь, как сможете...»

Если бы колючая проволока могла говорить
Была, была там чудесная генеральская дача, были там прекрасные деревья, сиреневая аллея, березовая роща и березовая аллея до самого бассейна на той даче. Те, кто сажал эти деревья, ухаживал за этими цветами и аллеями, получали черпак баланды, ложку каши «карие глазки» и пайку хлеба в 400 гр.

Здесь тюрьма Советская, а не кадетская
В Акмолинск везли нас в кошмарном вагоне. Ехали, плакали и ... пели песню «Широка страна моя родная». Навсегда запомнила, как песня эта неслась за нашим эшелоном.

В воротах стоял вахтер с карабином
Я, будучи слесарем, делал койки, Миллер их сваривал. Кроме того, я делал ведра из черной жести.
На противоположной стороне находилась кузница и столовая, в которой мы ели обеды.

При использовании материалов сайта,
ссылка на www.karlag.kz обязательна!

о проекте | обратная связь