Дети «ИЗМЕННИКОВ РОДИНЫ»
За время своего заключения в Карлаге – я сидела как ЧСИР (член семьи изменника родины) – судьба столкнула меня со многими, совсем юными существами. Это были дочери и сыновья арестованных «врагов народа», подростки, часто еще не успевшие перешагнуть порога юности.
Дочь председателя Куйбышевского* облисполком Муся Полбицина вместе с сестрой после ареста родителей осталась без копейки денег. Мусе было 16 лет, и она была старшая. Из еды у девчонок было только варенье. Никто из соседей и знакомых к ним не заходил – боялись, и девчонки сидели в квартире совсем одни, лишенные какой-либо поддержки. Через несколько дней о них «вспомнили» в НКВД. Мусю увели в тюрьму, а сестру отправили в детский дом.
В начале зимы 1937 года Муся Полбицына, как ЧСИР, попала в Карлаг, на отделение ЦПО*. Как достаточно грамотную девочку, ее приспособили на работу в отделение мелиорации.
В следующем, уже 1938 году она родила мальчика, назвала его Гариком. Недалеко от ЦПО был деткомбинат («мамочкин домик»), куда со всех отделений свозили женщин на время родов. Деткомбинат и ЦПО находились в одной зоне.
У Муси, как у всех детей, осужденных как ЧСИР, срок был пять лет. Она освободилась в 1942 году, но, как и всех заключенных по ст. КРД – контрреволюционная деятельность – с территории лагеря не отпускали «до особого распоряжения». На руки давали бумажку, что такой-то отсидел такой-то срок и все. Все освободившиеся оставались на прежних местах работы. Но уже жили на квартирах, куда устраивались, где как кто мог. Обычно снимали угол в семье охраны, к тому времени в Долинке уже было много военных вдов.
Судьба Муси была печальной. В 1945 году она умерла от туберкулеза, малыша ее усыновил одни из агрономов участка ЦПО Шерстнев, уже пожилой человек, конечно, тоже бывший заключенный.
Я уехала из лагеря в 1947 году, когда нам разрешили, наконец, уехать. В 60-х годах мне попались на глаза стенограммы 15-го съезда партии, и в перечне делегатов я увидела фамилию Полбицына. И мне вспомнилась трагическая судьба его старшей дочери.
Мира Гиндина и ее подруга (фамилию не припомню) были москвичками. Обе боевые девчонки, дочери ответственных работников. Обе были до глубины души оскорблены арестом и унижением, которому подверглись. И обе были совсем юные.
В Карлаге рабочий день был 11 часов, а во время войны – 12. Женщинам на полевых работах приходилось очень тяжело. Начальство пожалело малолеток, и их пристроили в контору.
Из деток ЧСИР был еще и Игорь Гибер. Его отец, близкий друг Микояна, был секретарем одного из московских райкомов партии. Брат отца был первым кинооператором, снимавшим Ленина. Отца Игоря взяли летом 1937 года. Отсидев свой срок, Игорь остался на ЦПО, продолжая работать в системе мелиорации. Помнится, в 1945 году там произошла крупная авария – прорвало плотину. Игорь проявил инициативу и организаторские способности, спасая имущество и скот. Освободившись окончательно, остался в Долинке, полагая, что теперь ему не вырваться из цепких лап НКВД никогда.
Однако судьба его пощадила самым неожиданным образом. Во время наводнения его справка об освобождении, что лежала в кармане, совсем размокла. В местном отделении милиции, куда он сдал ее для обмена, он вдруг, к своему изумлению, получил «чистый» паспорт, без пометки о 136 статье, которая не давала нам права прописки в 32 городах СССР. То ли девушка, что выдавала паспорт, симпатизировала Игорю, то ли не знала о 136 статье. Кто знает, но Игорь получил паспорт и ринулся в Москву. В то время ему уже стукнуло двадцать. Арестовали же его в 15 лет.
Однако, недолго музыка играла, как говорится. Через несколько лет Игоря Гибера снова взяли и без всякого суда сослали в Акмолинск. На этот раз в «вечную ссылку».
В Акмолинске, уже после смерти Сталина, я случайно встретилась с ним снова. Тогда Акмолинск был городом «четвертого класса», жить там было очень трудно. Помню, при тусклом свете керосиновой лампы в своей квартире Игорь прочел мне постановление о реабилитации. В мае 1955 года Игорь Гибер окончательно вернулся в Москву.
И, наконец, Игорь Пятницкий. Да-да, родной сын того самого Иосифа Пятницкого, который был близок со всей семьей Ленина. Игоря арестовали, когда он был еще школьником. В ЦПО он работал в мастерских. Это был худой, лохматый подросток с постоянно завязанной шеей – замучили фурункулы. Он был очень разговорчив, у него постоянно рождались какие-то технические идеи. В 1941 году в ЦПО он женился на девчонке, тоже ЧСИР, а после реабилитации вернулся в Москву.
Вот что вспоминается мне о детях «изменников родины». Их брали со школьной скамьи, никому в НКВД не приходило в голову считать их не ответственными за мнимые «преступления» отцов. Они отвечали за свое происхождение, получали срок заключения и полностью его отбывали. Больше всего нам бросалась в глаза трогательная любовь этих детей к своим опозоренным отцам. Они часами рассказывали друг другу о своих родителях.
* г.Куйбышев – ныне Самара.
* ЦПО – Центральное полеводческое отделение Е.ФОГЕЛЬМАН, пенсионерка, инженер-электрик, Москва. 1989 г.
|
|
